Ты рыбачка, я рыбак…

Стояла тихая летняя ночь. Воздух над озерцом почти не шевелился. Вода была ещё тёплая, хотя минула полночь. Небеса с севера подсвечивались, и полярный день не позволял ночной тьме вступить в свои права. Как раз такие ночи бывают здесь, в северной Норвегии, в начале июля. Пробковые поплавки мирно покачивались на блестящей поверхности воды. Вот уже несколько часов ни одной поклёвкой не выдавало тайн своей подводной жизни рыбье племя. Последний раз рыба играла около семи вечера. Этим вечером муж и жена поймали с полдюжины приличных форелей, но теперь всё было тихо. Они не разговаривали друг с другом. Не обязательно болтать, иной раз вместе помолчать — и что ещё для счастья надо, думал мужчина. Так приятно бывает, когда звенящая тишина вокруг не нарушается ни единым словом, ничем. Просто вслушайся в тишину и позволь мыслям улететь далеко-далеко, и тогда насладишься вселенским покоем. Такими смешными чудаками покажутся все те, кто мрут с тоски, когда вокруг ничего не происходит. Лично он был вполне счастлив, тем более — с ним была его возлюбленная.

Истошный птичий крик прервал идиллию. Гагара, быстро проговорил он. Так ты здесь часто бываешь? Жена невольно прижалась к нему ещё ближе от неожиданного крика. Да, и раньше я сам вздрагивал каждый раз, стоит прокричать гагаре. Я напугалась совсем немножко, сказала жена. Зачем она так странно кричит? А бог её знает, гагару эту, может, для неё это вполне нормально — орать как ненормальная, улыбнулся муж сквозь таинственную завесу густых сумерек. Он ощутил её горячую кожу, когда она взяла его за руку. Было настолько тепло, что на обоих был минимум одежды. Он знал, что означает, когда у неё такие тёплые руки; вот странно, что она хочет этого прямо здесь и сейчас, в утлой лодчонке посреди ночного озерца — такого маленького, но практически бездонного. Он ласково провёл ей рукой по волосам и как бы заправил их за уши. Она лишь посмотрела на него и улыбнулась. Она прекрасно знала, на что он намекает, когда старается полностью открыть её лицо и закрепить волосы за ушами. Когда он положил руку ей на спину, так что крючок её бюстгальтера оказался под серединой его ладони, и придвинул второй рукой её лицо к своему, её рот уже был приоткрыт навстречу его, и они поцеловались долго, словно приковали свои тела друг к другу. Так они сидели и сидели, свившись в объятьях и поцелуях, и он отмечал про себя, что хочет её ничуть не меньше, чем когда-то, в самую первую ночь. Член уже не просто ёрзал под джинсовыми шортами — он теперь изрядно давил, но муж терпел до поры, поддерживая жену под её полноватую икру ноги. Он не хотел нарушать её романтического настроения и пока не гнал лошадей, позволяя превалировать в их сегодняшнем соитии. К тому же он всегда был не прочь, чтобы всё продолжалось как можно дольше. Если обоим полностью расслабиться, то удовольствия только больше. Зачем торопить друг друга, если спешить некуда.

Поцелуи становились всё ненасытнее, и её руки начали перемещаться от его шеи ниже, к груди и животу. Потом она медленно расстегнула ему рубашку, запустила свои мягкие и нежные руки под майку и прикоснулась к соскам. У него мороз пробежал по всему телу, и, чтобы не зайтись в экстазе, он окончательно переключил своё внимание на её бюстгальтер — медленно расстегнул его и с упоением сжал в ладонях тёплые обнажённые груди. Давай ты не будешь больше носить . . .

лифчик, а? Он шутливо подмигнул ей и слегка подул ей в ухо. Она только промычала что-то блаженно, а он ввёл кончик языка ей в ухо и стал аккуратно работать там им, как поршнем. Он вошёл в раж и долго не хотел останавливаться. Эта милая взрослая шалость на лодочке, раскачивающейся посреди умиротворённого, но скрывающего чёрную бездну озерца, рисковала перерасти в игру с риском для жизни. Я хочу искупаться, внезапно заявила она, рыба всё равно больше не клюёт. Вот ещё новости, а не боишься? Усмехнулся он.

Она нежно отстранилась от него, встала во весь рост над ним и, стараясь не раскачивать лодки, стала медленно снимать с себя оставшуюся одежду. Она спустила с себя бриджи, и у него мелькнула стандартная мысль, что, пожалуй, она надевает что-либо короче колена куда реже, чем ему бы хотелось, — даже когда позволяет погода да что там — даже в тёплом доме. Подперев голову кулаком и растянувшись во весь свой высокий рост на дне лодки, муж с удовольствием смотрел, как жена стягивает с ног фирменные походные башмаки, снимает трусики, окончательно сбрасывает давно расстёгнутую рубашку и, наконец, возвышается над ним уже голая, покачивая грудями. В какой-то момент он не выдержал и резко встал, ловко перенеся вес на самый центр лодки, где стояла она, — судёнышко даже не успело накрениться. Теперь если б кто-то был на берегу, то увидел бы на фоне свинцового круглого озера и тёмно-синего неба прекрасную картину, какую может нарисовать лишь природа: два силуэта молодых людей в первозданной обнажённой красе, неплотно прильнувшие друг к другу и пожимающие друг другу руки. Всё же муж решил окунуться первым. Он высоко подпрыгнул, использовав энергию покачивания лодчонки на ряби, и, перевернувшись в воздухе, вошёл в воду почти без брызг. Но всё же лодку сильно затрясло. Не дожидаясь, пока она перевернётся, женщина проворно оттолкнулась от борта и оказалась в воде рядом со своим мужчиной. Он засмеялся было и заключил её в объятия, стал растирать холодной водой плечи, шею и щёки. Но она ласково оттолкнула его ногой и быстро поплыла от него на спине. Несмотря на холодную воду, его член заметно увеличился в размерах. Как-то уж очень соблазнительно выглядело это медленно плывущее и изгибающееся методичными волнами молодое тренированное тело, нарочно выставляя из воды попеременно то лобок, то груди. Долго купание в слабо прогревающейся даже летом воде продолжаться не могло, и вскоре они уже лежали на большом плоском камне, ловя его последнее дневное тепло и готовясь приступить к неистовому утолению любовной жажды. Она сделала первый шаг — решительно сжала в руке его мокрый и воистину огромный член. Он слегка втянул живот и утробным голосом притворно заворчал, неужто хочешь прямо здесь? Ты не настолько глупышка, чтоб делать это в лодке посреди озера, но вот опять что на тя нашло — жёстко же?! Всё равно, хочу тебя прямо здесь, шепнула она. Но он всё же уговорил её сойти с камня в воду и заняться сексом стоя. Грунт на дне был не илистый, стоять на нём было удобно и даже пикантно, что ли: мелкие камешки остро впивались в ступни и дополнительно возбуждали. Он буквально стал её пожирать поцелуями. Его член доходил ей почти до середины грудины, когда он проводил своим животом по её животу. И вот он приподнял жену своими сильными руками и буквально опустил себе на член, а она накрепко обвила его ногами, прижав свои ступни к его крестцу. . . .

Её холодное от воды тело скользило по его животу, а твёрдый, как самое лучшее буковое дерево, член разогревал это тело изнутри. Непостижимо, как целая дубинка двухметрового мужчины помещалась во влагалище женщины среднего роста. И она ещё испытывала от этого не дискомфорт, а, напротив, наивысшее наслаждение земной любви. Она, совсем как та форель, снятая с крючка, шлёпала губами и отчаянно выдыхала, хочу! Хочу! Он неутомимо насаживал её на себя и вновь приподнимал, насаживал и приподнимал. Они знали, что теоретически кто-нибудь мог случайно забрести сюда и увидеть их во всей красе, то-то скандал тогда будет, но оба, не сговариваясь, одновременно подумали, а гори оно огнём, глядите, завидуйте И вот уже сильнейший оргазм сотряс её тело. Но муж не спешил снимать её с себя и продолжал своё дело. Она и рада была бы освободиться от него, но тело не слушалось её — она только ещё сильнее вцепилась в него и фактически отключила сознание. Он кончил только через несколько минут после неё и только тогда снял её с члена, всю одеревенелую и горячую, как печь. Член вышел из её влагалища почти сухим: вся сперма осталась глубоко внутри её тела. Муж ласково шлёпнул свою сладкую жёнушку по

попе и уложил на тот самый камень.

Он присел с ней рядом и стал гладить по прекрасному влажному телу. Теперь она стала немного замерзать. Это было заметно по её заострившимся соскам и лёгкой дрожи. Он доплыл до лодки и взял там её одежду. Высоко вскинув руку с её скомканной рубашкой и гребя второй рукой, он доставил ей спасение от ночного холода, не замочив его. Муж по-прежнему хотел свою жену, ему явно не хватило одного раза. Я тебя хочу, моя девочка, прошептал он, потом отнёс к сосне на берегу и уложил на мох. Она с улыбкой подалась ему навстречу, и он стал любить её в рот, совершая порывистые движения тазом прямо у неё перед лицом. Она рьяно сосала ему член, беззастенчиво чавкала и царапала ему спину. Он быстро кончил, причём сперма даже не попала ей в рот — сразу в глотку и в желудок — потому что его длиннющий член буквально выстрелил струйкой, упираясь ей в корень языка. И ведь она не поперхнулась, не закашлялась, а наоборот — разулыбалась и издала несколько томных стонов. Член, выдав уже вторую полную порцию спермы, и не думал расслабляться. Женщина, как ни в чём не бывало, обхватила его губами и продолжала сосать. Она играла на нём, как на флейте, а руками делала такие движения, словно доила корову. О-о-о-о-о, погодь, я не могу это терпеть! Это действительно было уже выше его сил: такая стимуляция застопорившегося в возбуждении пениса уже приносила боль, а не сладострастие. Она приостановилась и тотчас получила новую порцию спермы, на этот раз непосредственно на лицо. Она облизнула языком сперму мужа с губ, потом стёрла её остатки с носа и щёк и стала мастурбировать себе клитор испачканной в сперме рукой, раздвигая при этом ноги, чтобы он всё видел, да ещё и нарочито громко постанывая. Не спуская с неё глаз, он и сам принялся усердно онанировать, и вскоре его член опять стал подниматься. Некоторое время они любили каждый сам себя, бравируя один перед другим максимально развратным видом. Мужу это первому надоело: онанизм, конечно, хорошо, ведь ты занимаешься при этом сексом с тем, кого любишь больше всего на свете, но он хотел сейчас именно свою жену. Это . . .

была одна из тех редких ночей, когда он чувствовал себя в силах заниматься любовью без конца. Он жестом повелел ей перевоплотиться в суку. Женщина встала на четвереньки, чтобы подарить ему ощущение, что он король Норвежских гор, а она — его бедная наложница. Он же грубовато раздвинул ей ягодицы и стал осторожно вставлять член ей в прямую кишку. Постепенно ему удалось расслабить её до такой степени, что ей не было больно даже тогда, когда он забивал его туда чуть не вместе с яйцами. Она стонала не от боли, а скорее от недовольства, что у мужа нет ещё одного члена, который бы он ей засовывал во влагалище, пока терзает попу. Она яростно тёрла себе клитор, пока его член изнутри доставал ей, уж наверно, до самой печени. Он так и не кончил на этот раз; в конце концов, ему надоело драть её в попу, и он, отмыв член в озере, в очередной раз поместил его в чувственный рот своей жены. Та с готовностью снова принялась сосать. Он понимал, что не стоит после анального секса возвращаться к вагинальному, поэтому просто поигрывал двумя пальцами с её клитором. Её влагалище хлюпало и булькало, раскрываясь так, как не раскрывалась на его памяти ещё никогда. Можно? Он прошептал ей это, потому что впервые захотел проверить, способна ли его жена на фистинг. Та кивнула, не переставая сосать. Ему было немного страшно, но всё же он осторожно запустил ей во влагалище сначала концы сведённых пальцев, а потом и всю ладонь, и надо же, она стала конвульсировать в оргазме. Но всё же не выпустила изо рта головки его члена. И наконец, сперма вылетела из неё, опять испачкав женщине рот и лицо. Пока она слизывала и глотала её, мужчина отвалился в диком оргазме. Жена склонилась к окончательно обессилившему мужу и допила последние капли спермы с его маленького кончика. Мужчина долго лежал в полуобморочном состоянии, а его сердце колотилось так, что видно было, как дёргается грудная клетка с левой стороны. Жена, видно, уже только для порядка, сделала ему несколько движений одевания-раздевания — член только безвольно болтался, как будто это был бессмысленный кожный мешочек. Женщина игриво подмигнула своему мужчине. Ну вот видишь, я всё-таки снова победила. Что ты, я и не претендую: я никогда не был таким же ненасытным, как ты.

Вот и опять жена удружила своему мужу, на этот раз несколько экстремально и дерзко, да ещё и во время любимого занятия обоих — на рыбалке. Просто удивительным счастливчиком считал он себя. У всех жёны как жёны, а у него — заядлая рыбачка. С такой жёнушкой и лихие друзья не нужны. Он и не любил шумных компаний — пока его коллеги по работе дурили на пикнике, он предпочитал проводить выходные на рыбалке вдвоём со своей молодой спутницей жизни. Вот и нынче ночью они, превосходно половив форель и кайф смотали удочки, убрали рыбу в сумки-холодильники и забрались в палатку спать. Казалось бы: после такого насыщенного дня не грех и задать храповицкого, поспать, ну скажем, шестьсот минут? Куда там! Норвежская душа — душа рыбака. Проснулся муж спустя всего часа три от того, что неугомонная жена игриво трясла его за плечи. Лаш, милый, вставай, давай на зорьке половим! Но Лаш только отмахнулся. Он миролюбиво выругался и повернулся к ней спиной: он, конечно, любит удить, но всему есть граница. Быстро проваливаясь опять в сон, он лишь успел пробормотать, не, Сири, не . . .

надо. Давай лучше спать до обеда. Клёва не будет. Клёво было вчера